Рубрики
тематические

Боевой путь1284 сп 2сд (2 ДНО Сталинского района г Москвы)

Июль – Октябрь 1941 года

Баранов Александр Вячеславович
(Региональная общественная организация
содействия сохранению памяти воинов
2-й стрелковой дивизии Народного Ополчения
Сталинского района Москвы)
Москва

Доклад основан на воспоминаниях моего деда Баранова Алексея Александровича, которому летом 1941 года было 19 лет. Его, как прошедшего курс начальной военной подготовки и умевшего обращаться со станковым пулеметом «Максим», направили в пулеметную роту 5 полка 2 дивизии народного ополчения Сталинского района. После окончания войны он неоднократно приезжал на места боев под Вязьмой, искал пропавших товарищей. Данный доклад основан на письменных воспоминаниях Алексея Александровича, которые хранятся в семье.

28-31 июля 1941 года 2 Дивизия Народного Ополчения Сталинского района города Москвы в соответствии с директивой Ставки Верховного Главного Командования совершила марш на Ржевско-Вяземскую линию обороны и заняла оборону по реке Вязьма.

Выход дивизии в этот район совпал с варварским налетом вражеской авиации на железнодорожный узел Вязьма, и часть подразделений дивизии, в том числе 5 (в последствии 1284) стрелкового полка, были направлены на станцию Вязьма для оказания помощи в ликвидации последствий бомбардировки. Здесь ополченцы впервые увидели ужасы войны. Горели вагоны, рвались снаряды эшелона с боеприпасами, сотни убитых красноармейцев и командиров с санитарного поезда, направлявшегося с фронта в тыл, стоны и крики тяжелораненых, разбросанные части тел – все это их сильно потрясло.

В эти дни Александра Баранова назначили командиром 3-го пулеметного взвода 3-й пулеметной роты, а лейтенанта Шпака командиром роты. Командир полка майор Банников[1], несмотря на его возражения, категорически заявил: «Рядовой Баранов, выполняйте приказ. Прибудут кадровые командиры, тогда посмотрим». Но кадровые командиры в батальон не прибывали, и ему девятнадцатилетнему юноше пришлось командовать взводом станковых пулеметов. Пулеметчики встретили его назначение с холодком. Во взводе было четыре пулемета «Максим» и 30 человек личного состава, включая Алексея и помкомвзвода. Среди них были бойцы, воевавшие пулеметчиками, в годы Гражданской войны и при прохождении действительной службы, в том числе командиры расчетов красноармеец Иконников Николай Семенович из д. Черное и старший сержант Тощалов Николай Васильевич (в последствии старшина роты) из д. Николо-Архангельское Балашихинского района, оба 1918 г. р.

В аэроклубе Баранов получил хорошие знания материальной части пулемета, умение вести огонь, соответствующую строевую подготовку, но командирских навыков у него не было. Не было также необходимой тактической и топографической подготовки. Хорошо, что назначение произошло не в условиях боевой обстановки. У командира соседнего взвода Алексей одолжил учебник Дунаева «Тактика пулеметных подразделений», приобрел «Боевой устав пехоты», учебник топографии и принялся штудировать их.

В это время взвод усиливал 9-ю стрелковую роту, находившуюся в боевом охранении полка в нескольких километрах западнее реки Вязьма в районе населенного пункта Никулино. Здесь же, в середине августа ополченцы приняли присягу.

Дни проходили в напряженной боевой учебе. Нахождение в прифронтовой полосе подтянуло бойцов, повысило их бдительность. На пулеметных позициях несколько раз побывали командир полка и начальник штаба Герасимов.[2]

Совместно со стрелковой ротой они оборудовали стрельбище, на котором стрелки и пулеметчики занимались тактической подготовкой и боевой стрельбой. Большое внимание уделялось отработке взаимодействия пулеметных расчетов со стрелковыми взводами в обороне и наступлении. Систематически велась командирская учеба, которую проводил сам командир батальона лейтенант Курганский[3]. Командирские занятия проходили интересно и давали молодым командирам многое. Вскоре они уже могли свободно оценивать обстановку, отдавать боевой приказ, составлять стрелковые карточки. Судя по отношению бойцов к Баранову, он сумел установить необходимые командирские отношения с командирами расчетов и со своими коллегами – командирами стрелковых взводов. Но все это давалось нелегко. Прежде, чем отрабатывать на занятиях тот или иной вопрос, он уединялся: трассировал окопы, до пота отрабатывая элементы самоокапывания. И так, день за днем, оставляя на отдых и сон не более четырех – пяти часов.

Август стоял теплый, неубранные сенокосы пожухли, огрубели. С наступлением темноты небо наполнялось гулом фашистских самолетов, летевших на Москву. Где-то позади в районе Вязьмы по ним открывали огонь зенитчики, и темное небо озарялось сверчками разрывов снарядов.

Для командиров подразделений организовывались встречи с командирами – участниками боев, находившихся на излечении в госпитале в Николо-Погорелое. Капитан, раненный в руку, рассказывал о боях в Смоленске, о Соловьевской переправе и боях за Ярцево. Командиры рассказали о тактике немцев, их повадках, сильных и слабых сторонах. В этом госпитале обнаружили и молодого солдата, пропавшего из стрелковой роты. Он исчез еще в июле в районе Вязьмы. Его долго искали. И вдруг он оказался в госпитале на излечении. В Вязьме на станции он пристал к одной из частей, направлявшейся на фронт. Там его приняли, зачислили на все виды довольствия. Вместе с этой частью он принимал участие в боях в районе Ярцево и был ранен. В глазах ополченцев он был счастливец и герой. Он уже воевал с немцами.

На рассвете 1 сентября 1941 года поступил боевой приказ: совершить марш на запад и занять оборону по восточному берегу реки Днепр. Ополченцам предстояло пройти около 40 километров. Марш прошел организованно и около пяти часов дня командиры рот вместе с командиром батальона получили новый боевой приказ и вышли на рекогносцировку. С березовой опушки южнее деревни Яковлево они пытались рассмотреть Днепр. Но заходящее солнце слепило глаза и кроме широкой поймы, ничего не было видно. Многим Днепр представлялся широкой могучей рекой – каким его видели на картинках, читали у Гоголя.

Части 2 ДНО Сталинского района г Москвы, сформированной в начале июля из добровольцев Сталинского и Коминтерновского районов Москвы, Балашихинского, Серпуховского и Шатурского районов Подмосковья, заняли оборону по восточному берегу Днепра в центре оперативного построения 32-й армии Резервного фронта. Находившаяся на этом рубеже 133-я стрелковая дивизия ушла под Андриаполь. Справа занимала позиции 194 сд, слева – 8-я Дивизия Народного Ополчения Краснопресненского района Москвы.

Сзади в тылу в 280 километрах Москва, впереди в сорока километрах уже громыхало Смоленское сражение. Остались позади два месяца напряженной боевой учебы и тяжелый труд на строительстве оборонительных сооружений западнее Волоколамска и на реке Вязьма. За это время добровольцы стали солдатами, освоили азы тактической подготовки, научились владеть оружием, привыкли к тяготам полевой службы.  В третей декаде августа приняли присягу, заслушали суровый приказ Верховного Главнокомандующего №270 от 16.08.1941г.[4] 

В сентябре состав дивизии изменился. Кто не выдержал испытаний, был комиссован и отправлены обратно, их место заняли призванные из запаса военнообязанные Калининской и Рязанской областей. Оставшихся добровольцев пожилого возраста, особенно бывших работников умственного труда, направляли писарями и в тыловые подразделения дивизии на хозяйственные должности.  А в середине сентября, уже с Днепра, в военные училища была направлена большая группа студентов высших и средних учебных заведений.

Большую работу по сколачиванию подразделений, и по боевой подготовке добровольцев провели командиры взводов, рот, батарей, батальонов досрочно выпущенные младшие лейтенанты и лейтенанты Черниговского пехотного училища, составившие основное ядро среднего командного состава дивизии. Они не только обучали бойцов, но и сами настойчиво совершенствовали свои навыки.

Дивизия называлась «Сталинской». Используя это обстоятельство, командование дивизии сумело заполучить для личного состава новейшее оружие. В отличие от других дивизий народного ополчения, личный состав стрелковых подразделений был вооружен новейшими самозарядными винтовками Токарева СВТ, ручными и станковыми пулеметами, минометами, артиллерийскими орудиями выпуска предвоенных лет, обеспечен боекомплектами патронов, снарядов, мин, рассчитанными на длительный период боевых действий.  Добровольцы были добротно обмундированы, имели средства связи. Здесь, на Днепре, дивизии были приданы 596-й гаубичный артиллерийский полк и 57-й тяжелый артдивизион, а в оперативном подчинении находился также 200-й отдельный артиллерийский дивизион морских орудий наркомата военно-морского флота.

В конце сентября в частях и подразделениях был объявлен приказ о преобразовании дивизии в кадровую. С 26.09.1941 она стала именоваться 2-й стрелковой дивизией. Её предшественница 2-я стрелковая дивизия в первый день войны приняла на себя удар вражеских полчищ, стойко и мужественно дралась с гитлеровскими захватчиками, понесла большие потери, и прекратила свое существование. И теперь её номер был присвоен 2 ДНО Сталинского района дивизии. Наш сосед с тыла 13-я дивизия народного ополчения Ростокинского района Москвы стала именоваться 140-й стрелковой дивизией, 8-я ДНО – 8 сд, а 7-я дивизия Бауманского района – 29-й стрелковой дивизией.

В течение сентября, на Днепре, продолжалась боевая учеба и совершенствование рубежа обороны. На переднем крае протянулись проволочные заграждения и электросети, стрелковые окопы, пулеметные площадки соединились траншеями и ходами сообщения, появились тщательно замаскированные дзоты, доты ощетинились пулеметами. На противоположном берегу силами московских студентов был выкопан противотанковый ров. В отличие от Волоколамского и Вяземского рубежей боевая учеба и строительство инженерных сооружений проходила под частыми налетами вражеской бомбардировочной авиации. Здесь уже был фронт. 3 пулеметный взвод Баранова, усиливавший 9 стрелковую роту, имел позиции в железобетонном доте с двумя амбразурами и в двух дзотах с железобетонными колпаками. Система огня позволяла создавать перед передним краем плотный фронтальный, фланговый и перекрестный огонь. Во второй половине сентября всё чаще и чаще над позициями появлялись фашистские самолеты-разведчики. Они бороздили воздушное пространство над Днепром исследуя нашу оборону, но уходили на запад при появлении наших истребителей. Такая обстановка стала обычной, и ополченцы привыкли к ней.

Сентябрь радовал успехами наших войск, освободивших город Ельню от фашистских захватчиков, рождением советской гвардии. С тяжкой грустью ополченцы переживали оставленные врагу города, но надеялись, что перелом в войне вот-вот должен наступить, и они будут не обороняться, а очищать нашу землю от гитлеровских захватчиков и готовились к наступательным боям. Но их ожидания не сбылись.

28 сентября готовность дивизии к боям проверил командующий армии генерал-майор Вишневский С.В. Он в сопровождении командира дивизии генерал-майора Вашкевича В.Г., командира 1284 стрелкового полка майора Герасимова Н.Н. и других командиров внимательно осмотрел позиции полка, разговаривал с бойцами и командирами, интересовался знанием личным составом оружия, умения владеть им, скрупулезно пытал командиров подразделений о знании ими боевых задач. Осмотром позиций и уровнем боевой подготовки бойцов и командиров командующий остался доволен. Последняя декада сентября была солнечной, теплой: настоящее «бабье лето».

1 октября до 16-17 часов стоял теплый солнечный день, и ополченцы утром освежились в Днепре. Затем с северо-запада подул ветер и вдали над лесом появилась огромная туча, вскоре вспыхнувшая огнем кипящего металла. Это зрелище продолжалось часа полтора, напоминая огромное зарево. От такой картины природы многим стало жутко. Грозу сменил мелкий назойливый дождь. Дежуривший у пулемета пожилой наводчик сказал: «Не к добру, так горит небо!». Алексею вспомнилось горящее небо в Подмосковье: старики говорили: “Это к войне». Было это в конце мая или в начале июня 1941 года – газеты написали об полярном сиянии над Москвой.

На рассвете 2 октября на северо-западе задрожала земля, до наших позиций донеслись глухие раскаты бомбовых ударов. Гитлеровские войска перешли в наступление. Некоторое время спустя по дороге, на западном берегу Днепра в сторону Холм-Жирковского потянулись танки и пехота. Лица бойцов посуровели, наступили дни и ночи тревог и неизвестности.

События развивались стремительно. Артиллерийская канонада слышалась все отчетливее, а 4 октября в просветах облаков ополченцы увидели десятки фашистских бомбардировщиков, наносивших удары по позициям правого соседа – 140 стрелковой дивизии, сменившей 194 сд 1 октября. Отбомбившись, эскадрильи самолетов уходили на запад, а на их место прилетали очередные группы бомбардировщиков. От бомбовых ударов дрожала земля. И так продолжалось почти весь день. В этот же день началась эвакуация армейского полевого госпиталя из Николо-Погорелого, на юг к автомагистрали спешили санитарные машины с ранеными бойцами и командирами. С наступлением ночи на севере замерцали зарева пожаров – горели деревни в верховьях Днепра.

5 октября утром командир 3 батальона лейтенант Курганский отдал боевой приказ на боевое обеспечение отхода наших войск на Восток.

Для предотвращения образования пробок на переправах через Днепр (Николо-Погорелое – Филимоново) из ополченцев созданы специальные подразделения, помогавшие артиллеристам, шоферам и обозникам преодолевать водную преграду. Счетверенные зенитные пулеметы прикрывали переправы от возможных налетов авиации противника. На переправах царил порядок и дисциплина.

Прошла еще одна ночь. С рассветом 6 октября раскаты ожесточенного боя уже были слышны на северо-востоке. Моросил мелкий осенний дождь. На Билинской переправе появились повозки с беженцами. Они рассказали, что накануне Дорогобуж и Сафоново заняли немцы. Затем к переправам через Днепр стали подходить подразделения частей и соединений 19-й армии, принявших удар гитлеровских войск на реке Вопь. Усталые, обросшие бойцы и командиры переходили Днепр и уходили на восток в сторону Вязьмы. Слева по автомагистрали двигался поток автомобилей, артиллерии и конских повозок. Сильно поредевшие в боях части отходили организованно, без паники. На переправах специальные команды дружно помогали артиллерии и повозкам преодолеть водную преграду.

Небо было закрыто низкими, густыми облаками, что исключало воздействие вражеской авиации. К исходу дня на позициях 2 сд заняла оборону 244-я стрелковая дивизия 19-й армии. Командир одной из стрелковых рот дивизии, молодой лейтенант и его старшина остановились в землянке Баранова. Они рассказали ему о событиях последних дней. Их дивизия была сформирована в начале войны из пограничников запаса. В августе-сентябре принимала участие в боях на реке Вопь. Бойцы дрались с врагом героически, но понесли тяжелые потери. В конце сентября дивизия получила пополнение, но новичков не успели подготовить к боям, уже утром 2 октября противник перешел в наступление. Несмотря на это части дивизии в течение трех суток вели ожесточенные бои с гитлеровцами и удерживали, невзирая на большие потери, свои позиции на Вопи. В роте оставалось менее половины бойцов, когда поступил приказ отходить на Днепр. Увидев у ополченцев винтовки СВТ, лейтенант заметил: «Капризные, трёхлинейка лучше – проще и надежнее». Утром 7 октября 244-я сд проведя ночь на наших позициях отошла на Восток.

Весь день слева и справа шел ожесточенный бой. К середине дня отход частей 19-й армии прекратился, и через переправы Николо-Погорельскую и Билинскую проходили лишь отдельные подразделения (тыловые походные заставы). В этот же день боевое охранение 1284 стрелкового полка, встретив противника, также отошло с берегов правого притока Днепра реки Вержа. Во второй половине дня передовые подразделения немцев появились и на западном берегу Днепра. Они продвигались настороженно, маскируясь в кустарниках и ложбинах.

В целях предотвращения захвата, был отдан приказ о взрыве шоссейного и железнодорожного мостов. В 15.00 взорвали шоссейный мост, полчаса спустя железнодорожный. Наступила еще одна напряженная ночь. Бойцы, не смыкая глаз всматривались в ночную тьму.

День 8 октября прошел относительно спокойно, особой активности противник не проявлял.  Перед 3 батальоном 1284 сп первые разведывательные дозоры противника появились в районе 15.00. Алексей Баранов открыл по ним огонь из пулемета. Двое гитлеровцев упали, остальные скрылись за сараем. Счет открыт.

Отошедшие из-за Днепра подразделения боевого охранения сообщили, что на р. Вержа скопления немцев. В 16.00 артиллерия дивизии и моряки открыли массированный огонь по правому берегу Днепра и по скоплению немцев в долине р. Вержа от Батищева до Сафонова. Было видно, как заметались фашисты, ища укрытия от губительного огня артиллерии. Часть их бросилась к Николо-Погорелому и попав под огонь боевого охранения побежала обратно в овраг к Билино. Морские артиллеристы 200-го ОАД ВМФ перенесли огонь вглубь, по дальним целям: скоплению войск противника. Мощный артиллерийский удар продолжался до середины ночи. Попытки отдельных вражеских подразделений подойти к переправам отбивались огнем пулеметов, артиллерии и минометов.

В это время командира 9 стрелковой роты лейтенанта Гребенюка, командира минометного взвода Потапова Н.И.[5] и Баранова вызвал на КП командир батальона лейтенант Курганский В.Н., и сообщил, что батальон в 20.00 отходит на реку Вязьма, а им надлежит обеспечить отход батальона и не допустить захвата противником Николо-Погорельской и Билинской переправ.  Рядом будет действовать 3 рота 1-го стрелкового батальона. Координировать действия будет представитель штаба полка капитан (фамилия не сохранилась). Отходить только по его приказу.

В середине ночи с 8 на 9 октября основные части дивизии отошли на рубеж на реке Вязьма. Моряки взорвали свои стационарные орудия и также отошли на восток. 9-я стрелковая рота (командир лейтенант Гребенюк, политрук Терехин) осталась на Днепре для прикрытия Филимоновского брода (напротив Николо-Погорелого), 3-я стрелковая рота – Билинской переправы, усиленные двумя 76-мм орудиями, взводом 82-мм минометов Потапова и 3 пулеметным взводом 3 сб 1284 сп (командир Баранов).

На позициях, которые оборонял полк, на утро 9 октября осталось всего две усиленные роты, левее в районе взорванных мостов ещё две роты 1282-го стрелкового полка 2 сд. В дотах и окопах этим ранним октябрьским утром осталось чуть более полутысячи бойцов, которым предстояло еще на несколько часов задержать продвижение врага на восток.

На рассвете с западной стороны к Днепру прорвался эскадрон кавалеристов 45-й КД, и после короткого отдыха в Филимонове ушел на восток. Видимо, артиллерийский удар, нанесенный 8-го, расстроил боевые порядки немцев. По крайней мере, с их стороны до 9 часов дня 9 октября активности не было.

Затем, вражеская артиллерия начала обстрел наших позиций. Несколько орудий, минометов и пулеметов противника открыли огонь по нашему берегу. В свою очередь огнем пулеметов и минометов ополченцы дали знать о себе: подвергнув обстрелу скопившуюся на большаке западного берега колонну автомашин противника. Пулеметы 3 взвода выпустили по десятку лент. Завязался бой за переправы.  Рядом с шоссе тоже идет бой, там также заговорили пулеметы. В течение всего дня части прикрытия отбивали все попытки отдельных подразделений противника овладеть переправой у Николо-Погроелого. При этом много солдат противника подорвалось на минах. В середине дня немцы заняли Николо-Погорелое. И тут же под прикрытием двух танков и бронетранспортера до роты противника устремились к Филимоновскому броду. Бронетранспортер подорвался на мине. Танки отползли назад и спрятались за домом в Николо-Погорелое. Во второй половине дня нескольким группам фашистов удалось переправиться через Днепр в районе д Билино, достичь к колючей проволоке у сосновой рощи, что южнее 0,8 км д Филимоново. Часть солдат противника подорвалась на минах, остальные были уничтожены огнем стрелков и пулеметным расчетом Иконникова, занимавшим позицию в доте на северной опушке рощи. Когда противник выходил из сектора через амбразуру дота он выкатывал свой «максим» на открытую позицию и снова разил врага. Старшина Тощалов, человек огромной силы, закидывал вражеских солдат гранатами, когда им удавалось подойти на 40-60 метров к позициям его пулемета. За ним так и осталась кличка «гранатомет». Атаки были отбиты, но появились первые потери. В 9-й роте 17 убитых и столько же раненых. В 3-м пулеметном взводе полностью погиб пулеметный расчет. Тяжелый снаряд разорвался прямо в окопе, разметав пулеметчиков. Их похоронили на берегу Днепра.  

Во второй половине дня поступил приказ на отход. И в 16.00 9 октября ополченцы оставили Днепр в 16.00. немцы их не преследовали, но почему они медлили, сказать трудно. Видимо, удар, нанесенный артиллерией дивизии (более 100 стволов) расстроил их боевые порядки, и им потребовалось время для приведения своих войск в порядок. По крайней мере все это задержало форсирование Днепра и дало нашим частям возможность начать организованный отход. Но, увы, Вязьма с утра 7 октября уже была у немцев, а их танковые клинья во взаимодействии с пехотой начали уплотнять фронт окружения.

К исходу дня 9 октября немцы навели переправы и устремились на восток. 10 октября они рассекли окруженную группировку 19-й, 20-й, 24-й и 32-й армий на две части. 19-я армия с переданными ей дивизиями 32-й армии была зажата противником северо-западнее Вязьмы, 20-я и 24-я армии – южнее Вязьмы.

Пулеметчики отходили, по так называемому Духовщинскому большаку, проходящему в 5-6 км севернее автомагистрали Москва – Минск. По дороге к Алексейково подобрали труп политработника из морского арт. дивизиона, погибшего при подрыве орудий. Всю ночь шел холодный осенний дождь и усталые бойцы и лошади с трудом продвигались по размокшей дороге. Миновали Городище. Шли молча. Слышалось только чавканье солдатских ботинок и конских копыт. К рассвету достигли деревни Енино, где решили сделать короткий привал. Однако отдыхать почти не пришлось, так как около 8.00 утра на опушке леса появилось около десятка немецких солдат на трех бронетранспортерах – немецкая разведка. Выставленное охранение вовремя предупредило об этом: пулеметчики дали несколько очередей, и немцы повернули назад в лес. Ополченцы запрягли лошадей и снова двинулись на восток.

Моряка похоронили утром 10 октября, во время короткого привала на западной окраине деревни Изъялово, около реки Вязьма. Деревня была наполнена беженцами.  

Около 11 часов, перейдя по уцелевшему мосту, на восточном берегу реки Вязьма пулеметчики встретили подразделения своей дивизии, занимающие оборону по опушке леса Хожаево – Юфаново. Узнали от их комбата, что 1284-й полк находится где-то в районе населенных пунктов Костино – Киево – Бухоново. Пошли дальше, а на автомагистрали со стороны Якушкино вспыхнула ружейно-пулеметная стрельба. Несколько орудий с опушки леса открыли огонь в направлении этой деревни. Вскоре стало известно, что по автомагистрали двигаются крупные силы противника.

Разыскали свой 1284 полк, который находился 1 км восточнее д. Киево, доложили комбату Курганскому и комиссару Сапелкину. После доклада командира роты лейтенанта Гребенюка о выполнении задачи они поблагодарили бойцов и объявили, что дивизия находится в окружении и нам предстоит разорвать кольцо совместно с другими соединениями армии и выйти на новый рубеж обороны.  В лощине у Бухоново все повалились спать. Но Баранову отдохнуть, практически не пришлось. Около трех часов дня его вызвал начальник штаба старший лейтенант Вяжлинский и приказал срочно выехать в штаб дивизии, располагавшийся на окраине леса северо-восточнее деревни Чижово, в качестве делегата (офицера) связи от полка. Оседлав лошадь, Алексей поскакал выполнять приказ. На всем пути ему встречались тыловые и войсковые части, автомобили, повозки, артиллерия на позициях, медсанбаты.

Разыскав штаб и доложив дежурному о прибытии, получил указание ждать распоряжения. Ждать долго не пришлось, в 15.30 поступило приказание всем делегатам связи следовать за командиром дивизии генерал-майором Вашкевичем, комиссаром Крыловым и начальником штаба в сопровождении ординарцев. Куда, не сообщали. Рысью поехали лесной дорогой куда-то на север. Остановились в небольшой, 10 – 12 дворов, деревушке Шутово. Здесь располагался штаб 19-й армии, вокруг было много командиров в высоких званиях. Поступил приказ: ждать дальнейших указаний, и делегаты связи коротали время у сенного сарая, где имелась коновязь.

Рядом кавалеристы, несколько танков, люди прибывают и убывают. Наступил вечер, какой-то командир штаба, спросив кто из 1284-го, пригласил Баранова в избу. Зашли в дом. Там он увидел командующего 19-й армии генерал – лейтенанта М.Ф. Лукина и комбрига Малышкина. Только что закончился военный совет армии, но командарм был спокоен. Он спросил младшего лейтенанта: знает ли он, где находится штаб 1284 сп. На что Баранов ответил утвердительно, и вскоре сопровождал в полк майора штаба армии.

Только в середине ночи он вернулся в расположение батальона. Она также была тревожной. В подразделениях прошли митинги, бойцы пополнили запасы патронов и гранат, получили сухари и другие продукты. Остаток ночи – три – четыре часа – отдыхали в ожидании боевого приказа. Несмотря на насыщенность местности войсками, установилась жуткая тишина, прекратился дождь и в просветах облаков появились звезды. По периметру фронта окружения темноту разрывали сотни осветительных ракет противника. А на исходе ночи, где-то в районе Костино вспыхнула перестрелка.

На рассвете 11 октября подразделения 1284 сп стали готовиться к маршу и предстоящему бою. Бойцы получили горячую пищу, после чего еще раз проверили свое имущество. Кое-кто из солдат пристроился около деревьев, чтобы черкануть коротенькое письмецо. Однако часов в 8 утра командиры подразделений получили боевой приказ: 1-й и 2-й стрелковые батальоны должны сменить на реке Вязьме 1286-й стрелковый полк дивизии, а 3-й стрелковый батальон на рубеже Костино – Кочетово – Киево –  Бухоново занять оборону и обеспечить прорыв 19-й армии из окружения.

Для выполнения этой сложной боевой задачи командарм Лукин подчинил себе 1284-й полк. В третьем батальоне приказ до бойцов довел комбат, лейтенант Курганский. Правее 1284 сп по берегу р. Вязьмы на участке от Козулино и далее до Барково должен был обороняться стрелковый полк, номер которого пока не установлен. Утром 11 октября гитлеровцы обрушили на позиции 1286 полка град снарядов и мин, и перешли из района Черное и Сережань в наступление. Подразделениям 1284 сп с трудом удалось произвести смену.

На берегах Вязьмы завязался беспощадный, неравный, кровопролитный бой. Добровольцы 1-го и 2-го батальонов полка мужественно и стойко встретили гитлеровскую пехоту. Героически, до последнего дыхания, обороняли каждый окоп. Закрытая густым лесом местность способствовала обороняющим. Поэтому немцы попытались добиться успеха на более открытой местности. Около середины дня они направили свои усилия из района Черное и сумели смять подразделения 2-го стрелкового батальона. Он начал отходить на северо-восток.

Немцы переместили удар в направлении деревни Кочетово. Здесь оборонялась 8-я рота лейтенанта Будза[6]. Завязался упорный, кровопролитный бой. Добровольцы стояли насмерть. При обороне этого населенного пункта погиб комиссар батальона Николай Сапелкин[7], командир отделения Дубихин[8], бойцы Кондрашин, Головкин[9] и многие другие добровольцы. Создалась угроза прорыва противника в районе Костино, Годуново. Начальник штаба полка старший лейтенант Вяжлинский лично повел в контратаку 9-ю стрелковую роту. В рядах, атакующих шли командир батальона Курганский, командир роты Гребенюк и политрук роты Терехин. Противник был отброшен к реке Вязьма, но вражеская пуля насмерть сразила Вячеслава Вяжлинского[10].

Весь день шел напряженный, кровопролитный бой. Обе стороны несли большие потери. Немцы форсировали реку Вязьма и продвинулись на полтора-два километра на север. К исходу дня остатки подразделений полка заняли оборону на рубеже Нечаево – Киево, Бухоново – Костино. На медпункте полка в лощине севернее Бухоново скопились сотни раненых.

Своей стойкостью, мужеством и героизмом 1284-й стрелковый полк не дал противнику с ходу ударить в тыл ударной группировке 19-й армии изготовившейся к прорыву вражеского кольца окружения в районе с. Богородицкое. В 16.00 под прикрытием огня артиллерии и залпа дивизиона «Катюш» 244-я, 89-я, 134-я, 2-я и 91 сд, понесшие большие потери в боях на реке Вопь и в попытках прорвать вражеское кольцо окружения с ходу 8 и 9 октября, решительно атаковали гитлеровцев на участке Обухово – Богородицкое – Мартюхи и к исходу дня прорвали кольцо окружения. В центре оперативного построения ударной группировки находились 1282-й и 1286-й стрелковые полки 2-й сд и отряд моряков. Но вскоре произошло неожиданное. Весть о прорыве вражеской обороны быстро дошла до тыловых частей армии, они бросились в образовавшуюся четырехкилометровую брешь. Управление стрелковыми частями нарушилось, в темноте все устремились вперед на восток. Немцы опомнились, забросали участок прорыва осветительными ракетами, обрушили шквал пулеметного и минометного огня и вновь закрыли брешь.

Утром 12 октября немцы вновь обрушили на остатки 1284-го стрелкового полка мощный артиллерийский удар, а затем плотные цепи фашистской пехоты атаковали наши подразделения. Особенно тяжелая обстановка сложилась в районе деревни Кочетово и западнее, у деревни Нечаево.

Командир полка майор Герасимов отдал свой последний приказ: оборонять рубеж до последнего, дать возможность эвакуировать раненых. Бойцы упорно оборонялись, отбивая атаки противника огнем винтовок, ручных пулеметов и минометов. Наши подразделения несли большие потери. Теперь практически это были отдельные группы бойцов и командиров, которые использовали любую возможность, каждую складку местности, жертвовали собой, но выполняли боевую задачу.  До исхода дня 12 октября немцы в районе деревни Нечаево не смогли продвинутся вперед. Их цепи, попадая под огонь пулеметов, неся потери, откатывались назад, оставляя десятки трупов. «В прорези прицела плотная колеблющаяся цепь немцев в серо-зеленых (мышиных) шинелях с глубоко посаженными касками. Замечаю мелкую дрожь в теле. Сжимаю крепче рукояти, за тем чуть-чуть доворачиваю подъемный механизм, устанавливая мушку на линии животов. Когда между мной и цепью фашистских солдат остается метров сто, большим пальцем правой руки поднимаю предохранитель и плавно нажимаю на гашетку спуска. Максим задрожал, изрыгая струю свинца в колеблющуюся цепь. Она вздрагивает, ломается и падает на землю. Слева застучал пулемет Иконникова. Оставляя убитых и раненных, немцы ползут назад, плотно прижимаясь к земле», – вспоминал Алексей Баранов[11].

К вечеру бой закончился. 1284-й стрелковый полк 2-й стрелковой дивизии практически перестал существовать, но ценой жизни большинства своих воинов выполнил приказ командующего 19-й армии генерал-лейтенанта М.Ф. Лукина, и не допустил 11 и 12 октября прорыва немцев в тыл ударной группировки армии, сковал крупные силы противника и внес свой вклад в оборону Столицы.


[1] Банников Анатолий Ананьевич, 1902 гр. В КА с 1924 года, в 1934 и 1941 году проходил обучение на курсах «Выстрел», участник Польского похода и Финской войны. В сентябре 1941 года был переведен в другую часть. В конце войны Банников – генерал-майор (19.04.1945), начальник оперативного отдела оперативного управления 3 Украинского Фронта.

[2] Герасимов Николай Николаевич, 1903 гр. Член ВКП (б) с 1927 года, в КА с 1925, воевал в Испании в 1936-1937 года, за что в 1942 году был награжден орденом Красного Знамени. Вышел из окружения, с 1943 года полковник. После окончания войны жил в Москве.

[3] Курганский Владимир Никитович 1917 гр. Согласно информации, в карточке военнопленного старший лейтенант 128 гап 2 сд. Вернулся из плена, умер в родном городе Борзна Черниговской области.

[4] Приказ Ставки Верховного Главного Командования «Об ответственности военнослужащих за сдачу в плен и оставление врагу оружия»

[5] Потапов Николай Ильич. Родился в 1923 году, призван Балашихинским РВК 15.10.1940 года. Участвовал в войне с 23.06.1941 года, до 15.10.1941 год   в составе 3 сп 2 ДНО, затем 1-ый и 2-ой Украинские фронты. Старший сержант, командир 76 мм орудия. В боях за освобождение Польши, 15.01.1945 г. получил тяжелую контузию, инвалид 2 группы.

[6] Будза Евстафий Логинович. Родился в 1921 году в с. Карагаш, ныне Тирасапольского р-на, Молдова, лейтенант 5 (1284) сп 2 сд, попал в плен 11.10.1941 года. Находился в лагере 6, Калафат, Венгрия. Дальнейшая судьба неизвестна.

[7] Сапелкин Николай Михайлович, старший политрук 1284 сп 2 сд. Погиб 11.10 .1941.

[8] Дубихин Борис Сергеевич, 1923 гр. Уроженец деревни Лукино, Балашихинского района. Числится пропавшим без вести с февраля 1942 года, но скорее всего не смог выйти из октябрьского окружения.

[9] Василий Головкин не погиб и не попал в плен, до весны 1942 года работал в крестьянском хозяйстве, позже в качестве ХИВИ *(добровольного помощника) – шофера, присоединился к немецкой армии. В июле 1943 года вместе с группой Хиви 485 пехотного полка 263 пехотной дивизии, планировал уйти на восток и перейти линию фронта. Был арестован, на допросе рассказал о составе группы и планах побега. Дальнейшая судьба неизвестна. РГВА, Ф.1323, Оп.2, Д.292а. Л.42.

[10] Вяжлинский Вячеслав Васильевич, 1895 гр. Участник Гражданской войны, награжден орденом Красной Звезды. Заведующий военной кафедрой Московского зоотехнического института в Балашихе, помощник начальника штаба 1284 сп 2 сд.

[11] В ходе боя Алексей Баранов был ранен, потерял много крови, но предпринял попытку уйти на восток. На четвертые сутки увидел колонну ЗиСов с красноармейцами, поспешил к ней, но уже около машин увидел наведенный гитлеровским солдатом ствол винтовки. Оказалось, что в машине были наши пленные. Ему повезло выжить и бежать из лагеря в Витебске, располагавшегося на территории бывшего 5-го железнодорожного полка (шталаг № 313, Stalag 313, KL-313-SD), выйти к своим в 1942 году, пройти проверки, подтвердить звание и снова вернуться в строй. Закончил войну в Прибалтике.

*) ХИВИ – добровольные помощники вермахта, набиравшиеся (в том числе, мобилизованныепринудительно) из местного населения на оккупированных территориях СССР и советских военнопленных. Первоначально они служили во вспомогательных частях и подразделениях механикамикучерамигрузчикамисапёрамисанитарами, в похоронных и спасательных командах, доставляли на передовую боеприпасы и т. п. Позже хиви стали привлекать к непосредственному участию в боевых действияхоперациях против партизан и к карательным акциям[1].

#2дно